Маховик
Представьте себе, что человеческий мир это раскрученный маховик. Мировой кризис – это замедление или остановка маховика.
Представьте себе, что человеческий мир это раскрученный маховик. Его довольно трудно запустить. Его необычайно трудно раскрутить и удерживать его движение на некоторой скорости. Еще труднее добиться, чтобы скорость вращения постоянно росла. Мировой кризис – это замедление или остановка маховика. Необычайно трудно этот маховик запустить снова, если он по какой-то причине начнет замедляться. Найти новые источники движения этого маховика нетрудно, как нетрудно и создать новые маховики. Труднее всего убедить человечество в том, что старые источники движения маховика себя исчерпали, а сам маховик обречен и нужны новые маховики.
Человеческие мотивы
Человеческие мотивации не являются естественными, то есть такими, которые можно исследовать как данность, обнаруживаемую фактологически как природные феномены. Ни наличие тела у человека, ни его животное происхождение из природы не порождают автоматически мотивы его деятельности. При этом жизнь индивидуального человеческого тела не является безусловной мотивацией.
Человеческие мотивы не являются имманентными, то есть происходящими из его особой биологической конституции как отличной от биологической конституции животного, но концептуально сформулированными при посредстве разума – то есть полностью небиологическими. Если мы говорим о человеке разумном, то это означает, что любые мотивы порождены, преломлены, и ценностно нормированы разумом, и лишь как таковые могут быть приняты во внимание. При этом выживание человеческого рода не есть безусловной мотивацией.
Человеческие мотивы не являются индивидуальными. Кроме разума ценностным преобразователем является также человеческая цивилизация, которая суть не что иное как коллективное искусственное образование, стоящее не между дикой природой и отдельным человеческим индивидом, а между человечески измененной природой и живущим в человеческом обществе человеком.
Это означает, что даже если какие-то мотивы, как например, необходимость в пище, одежде или жилище являются индивидуально-очевидными, то они в структуре ценностей могут не оказаться на первом месте среди индивидуальных мотивов человека, поскольку они являются первейшими целеобразующими структурами цивилизации в целом. То, что я отдал на откуп цивилизации, больше не есть моим мотивом. И только когда цивилизация разрушается, я снова могу принять мотивы прошлого как свои базовые мотивы.
Именно это обстоятельство порождает неравномерную социальную структуру мотиваций, которая делает социальные различия несущественными для соотношения мотиваций отдельных рас, стран, этносов. Это означает, что если какая-то раса, страна или этнос голодает, живет некомфортно или вообще вымирает, то другая может чувствовать себя комфортно и развиваться. Конкурентность мотиваций безотносительно к этике, то есть поверх всех и всяческих моральных принципов есть основа мотиваций: мотивации всегда рациональны, но не более того. При этом сохранение частей человеческой цивилизации или сохранение цивилизации в целом не является безусловной мотивацией.
Человеческие мотивы не являются исключительно актуальными. Это означает, что возникновение новых виртуальных структур реальности приводит к такому ее изменению, когда мотивы виртуального свойства рассматриваются как равные с актуальными мотивами. При этом сохранение актуальной реальности не является безусловной мотивацией.
Мировой кризис и замедление маховика
Основной источник движения – общественное потребление. Любая мотивация оказывается включена в общественное функционирование, если она связана с потреблением. Общество, движимое таким источником, называется потребительским. Реклама не просто двигатель прогресса, как это считалось ранее. Реклама – производитель мотиваций потребления. Не двигатель каких-то конкретных мотиваций, чтобы они работали интенсивнее и массовее, а именно производитель новых и новых потребительских мотиваций.
Реклама обладает важной базовой функцией крутить маховик, пока она может наращивать его темп. Тебе нужно еще то, и это, и еще вон то. И все это нужно тебе лучше, еще лучше и еще лучше. А чтобы ты мог бежать, тебе нужен допинг, антидепрессанты, аутотренинги, сеансы психоанализа и т.д. Все это работает до тех пор, пока не дает сбой самый главный механизм – механизм образования мотиваций. И вот его починить не получается никак иначе, нежели задумавшись об основании, об онтологии мотиваций, то есть о том, что составляет основу этого временного "Человека потребляющего".
Именно те страны, которые раскрутили свой маховик сильнее всего, которые получали самую большую выгоду от "мотивационной турбины", так как все остальные вынуждены были быть шестеренками у быстрее всех крутящегося маховика, пострадают от его замедления наиболее сильно. Те же, кто меньше раскручивал маховик, искал иные пути движения, пострадают меньше.
Оказывается, что у мотивационно-потребительского маховика есть свои пределы. Сколько мотиваций за свою недолгую жизнь может освоить человек – десятки, сотни, тысячи? А сколько мотиваций могут быть ведущими? Вряд ли тысячи или даже сотни – от силы несколько десятков. Когда мотивационный резервуар переполняется – людям из золотого миллиарда становится не то, чтобы нечего хотеть, а они перестают хотеть чего-либо хотеть. Им не хочется хотеть. Не хочется, и все тут. И ничто известное человечеству им не помогает. Чтобы снова захотеть, нужно захотеть чего-нибудь иного. Принципиально иного.
В мире потребительских мотиваций все связано внутри базового мотива – потреблять. В экономическом плане – ставки по кредитам, прибыльность, инвестиции. В политическом плане – долгосрочные стратегии, предвыборные программа, бюджеты. Однако на каком языке до сих пор говорит экономика и политика? На языке потребностей. Стало быть нам нужен новый язык, способный уже говорить вне экономики и политики – на языке конструктивности. Нам нужен семиозис.
А существуют ли в действительности столь сильные мотивации, которые могли выступать конкурирующими базовыми потребительским мотивациям? Сам вопрос связан с уже ценностно нагруженным языком и существующим взглядом на мир. Концептуально допустимо, что ценности коммуникации, творчества, создания искусственного интеллекта, выхода за пределы актуального мира в иные измерения и реальности являются столь же сильными как ценности потребления своей биологической сущности.
Однако кому сегодня об этом интересно? Все будут участвовать в кризисе и потреблять свои нежелания, как ранее потребляли желания, потреблять свою боль и безысходность, как ранее потребляли удовольствие. Мир должен пережить мотивацию потреблять в целом периоде болезненного отказа от потребления, через колоссальное отсутствие желания чего-нибудь желать. И лишь пережив это, он будет готов для новых мотиваций.
Как только вы меняет взгляд на мир как на лишь потребительский маховик, ваш подход к миру меняется, и вы запускаете в себе иной маховик. Однако как же быть с рациональностью мотиваций? Это означает, что новые мотивации появятся только в связи с новыми рациональностями.
Иначе говоря, куда инвестировать время, когда его не хочется инвестировать в новое потребление? В образование. Куда вкладывать деньги, когда их вкладывать некуда? В духовное совершенствование. В литературу, философию, искусство. Где искать мудрости? У мудрецов – прошлых и современных.
А вы чего ожидали? Кризис, он и есть кризис. Маховик человечества скрипит и трещит. Не хотите быть раздавленными, перестаньте служить шестеренками маховика. Ищите новых врат... И пусть они будут тесными...
