Барин приехали
Было уже поздно.
Где-то вдали возмущенно бибикали заблокированные президентской охраной холопы. Официанты уже в девятый раз за четыре часа сменили нетронутые бокалы с шампанским. Смеркалось...
В банкетный зал ворвалась зарумянившаяся Ганна Герман:
- Едууууут!
Беспорядочное бибиканье крымских водителей на секунду смолкло, чтобы смениться восторженным рингтоном гимна СССР.
Кортеж залихватски затормозил и вот уже по красной дорожке шагает Владимир Владимирович. По бокам бежит рота автоматчиков, замаскированных под отдыхающих. Панамки периодически падают, Ганна Герман их тут же подбирает и складывает в мешок с надписью "Реквизит".
Ян Табачник играет "калинку-малинку", его однофамилец Дмитрий декламирует Пушкина, Колесниченко в костюме медведя ходит колесом, Кивалов кивает.
Владимир Владимирович подходит к Виктору Федоровичу. Виктор Федорович наклоняется, чтобы Владимир Владимирович мог достать до его плеча. Владимир Владимирович похлопывает, Виктор Федорович выпрямляется.
Музыка стихает. Ганна Герман рушником выгоняет Колесниченко из зала.
Владимир Владимирович садится во главе стола. Виктор Федорович становится справа. Автоматчики по команде "Вольно!" начинают раскладывать шезлонги.
За дверью скребется Колесниченко, пытаясь кому-то объяснить, что он не настоящий медведь. Раздается автоматная очередь. Кивалов рассылает смс с просьбой впредь назвать закон о языках "законом Кивалова".
Официанты разносят еду и какое-то время все сосредоточенно жуют.
Владимир Владимирович, как и положено духовному лидеру, насыщается первым. Остальные послушно откладывают приборы и преданно смотрят.
- Ну что, хохлы, как дошли до жизни такой? – спрашивает Владимир Владимирович.
Дмитрий Табачник вскакивает и начинает читать с листа.
- Шучу, я. Шучу, – смеется Владимир Владимирович.
Табачник краснеет и пытается спрятаться под столом. Все благожелательно смеются.
- Виктор Федорович, так когда вы отдадите Крымскую волость?
Под столом начинается какое-то движение. Через секунду рядом с Виктором Федоровичем из-под скатерти появляется рука с листом бумаги. На ней видны даты и графики.
- Снова шучу! – улыбается Владимир Владимирович.
Зал взрывается хохотом. Владимир Владимирович забирает у Виктора Федоровича лист, бегло осматривает и прячет в карман.
- Виктор Федорович, говорят, что у вас недавно был день рождения?
- Да, Владимир Владимирович, был, – раздается из-под стола.
Виктор Федорович кивает.
- Ах, как жаль, – всплескивает руками Владимир Владимирович, – если бы я знал, то что-нибудь обязательно купил бы.
Владимир Владимирович достает кошелек, долго роется в нем и наконец протягивает Виктору Федоровичу стодолларовую банкноту.
- Ты уж извини меня. Купи себе что-нибудь сам.
Автоматчики особо не стесняясь хихикают и начинают разбирать паркет. Вскоре к потолку поднимаются первые клубы дыма.
- Владимир Владимирович, – наконец решается Виктор Федорович, – нам бы с газом порешать вопрос.
- Так идите решайте, я вас не задерживаю, – шутит Владимир Владимирович.
Виктор Федорович краснеет. Какой-то автоматчик похлопывает его по плечу.
Постепенно гости разбредаются по залу, одни садятся у костра, другие начинают играть с украинскими коллегами в игру "кто перечислит всех любовниц Семеныча" на шалбаны. Кто такой Семеныч в украинской делегации никто не знает.
Прямо в зал на мотоциклах заезжают байкеры и тут же отправляют Табачников за пивом. Автоматчики радушно зовут байкеров отведать свежеприготовленной медвежатины.
Анна Геман крестится сначала справа-налево, а потом слева-направо.
Виктор Федорович начинает тихонько напевать: "Ще не вмерла..."
Но уже поздно. Слишком поздно.
