Хроника одного мировоззрения. Часть 2.
ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ТУТ
19.01.2014
В ночь на 19-е января меня попросили написать: анализ "диктаторских законов" и памятку – как правильно вести себя при задержании. Меня и ночи явно хватало только на что-то одно. Я лихорадочно решала – что актуальнее – и написала памятку, суть которой сводилась к "не попадайтесь" больше ничем, если честно, я как адвокат вам помочь сейчас не могу... Ближайшее будущее показало, что выбор был правильным.
Когда днем я пришла на Майдан, Рома уже был там. Он знал, где эпицентр событий – на Грушевского, хоть до этого думали, что опять будет Банковая. Это был первый день, когда люди на майдане начали массово "скрывать лицо". На головах были друшлаги, детские маскарадные маски, клоунские колпаки. Легкая ирония перешла в неприкрытый сарказм. Рома впервые надел балаклаву и защитную теплую куртку вместо пальто. Шарфик – тот же флаг Украины.
Мы оказались во втором ряду тех, кого потом назовут правым сектором, вплотную к ВВшникам недалеко от памятника Лобановскому. Попытки поговорить по-доброму с ВВшниками. Стало понятно, что никто нас не пропустит и будет жарко. Начались первые тяни-толкай, прям возле меня развернули автобус.
Надо было как-то забирать отсюда Рому. Поскольку нас оттеснили от передовой и мы оказались "не у дел", удалось утащить его на крышу "Урала", стоящего посредине улицы, к журналистам. Конечно же потому, что "оттуда все видно", а не потому что мне казалось, что "там относительно безопаснее".
С крыши "Урала" открывался великолепный вид на ул. Грушевского и весь сюр происходящего: слева -"правый сектор" и ВВшники, фейерверки, дымовые шашки, светошумовые гранаты, справа маскарадные маски, кастрюли на головах у тетушек и афганцы. На автобусе перед нами тоже стояли операторы и фотокоры. Тут кто-то из командиров подошел к водителю этого автобуса. Что-то сказал. Водитель понял и простым маневром "струсил" со своей крыши стоявших на краю оператора и фотокора. Резко дернул автобус вперед и также резко остановился. Люди на крыше потеряли равновесие, упали на крышу, прижались к ней. А двое ребят, стоявших на краю над кабиной водителя не удержались и грохнулись на землю с хорошей такой высоты... и уже не встали. Их утащили куда-то в сторону Музейного переулка. Это происходило на глазах у нас с Ромой и кучи журналистов. На расстоянии двух метров – на расстоянии прыжка: с крыши автобуса на крышу нашего "Урала" можно было перепрыгнуть. Что и сделали оставшиеся там журналисты, от греха подальше. Уплотнив нашу и без того уже очень плотную толпу. Ощущение "относительной безопасности" постепенно растворялось в понимании "сейчас начнется". Рома куда-то исчез. Зато появилась Оля. Поражаюсь ее операторскому нюху. Появляться там где нужно именно тогда, когда нужно:
- Когда вокруг взрываются гранаты. Главный вопрос, волнующий оператора – ближним или дальним планом снимать.
Мы сверху видели как ВВшникам раздали противогазы. Криками предупреждали об этом тех, кто был сзади. Как раз вовремя. С какой-то радости, или наоборот – с перепугу, ВВшники бросили "газовую гранату" в толпу забавных маскарадных масок и кастрюль справа от нас. Разнице между "комбатантами" и "нонкомбатантами" их, очевидно, не учили... Следующая газовая, а почти сразу – свето-шумовая – прилетели прямо на наш "Урал" и соседний автобус с журналистами. Мы горохом скатились вниз. Оля упала на спину, каким-то чудом удержав камеру. Я, ослепленная, оглушенная и начисто дезориентированная опомнилась и начала что-то слышать, только когда меня какой-то голос настойчиво просил сделать невероятное – открыть дико пекущие глаза. Я стояла на вполне себе твердой земле и вроде была жива и цела. Голос внушал доверие и сопровождался прикосновением рук к лицу, глазам. Раскрытые насильно веки. Струя в глаза:
- Нет!!! АААА!!!
- Поморгай!
Пару секунд и боль исчезает. Я открываю глаза и, о чудо! Я могу видеть. Только мой ангел уже куда-то делся, я даже не успела его рассмотреть. А сзади уже кто-то дергает меня вниз за куртку, прижимает к земле и разворачивает. Это Оля. Приседаю. Взрыв где-то совсем рядом. За спиной. Пытаюсь закрыть, спрятать чуть только прозревшие глаза. Но на удивление почти не печет. Оля поясняет:
- Газ поднимается вверх. Внизу безопаснее. Нужно приседать.
Смотрю вокруг, все уже поняли эту нехитрую науку. Приседают синхронно, уворачиваются, поднимаются. Удивляюсь, что я успела, оказывается, отбежать от линии автобусов на метров тридцать. Один или два автобуса уже горят. Это красиво. Ужасно, невероятно, сюрреалистично но очень, очень красиво...
Еще немного и мы начинаем по звуку отличать свето-шумовые гранаты от газовых и примерно ориентироваться – куда летит. Сразу видно людей, которые только пришли – они реагируют на каждый взрыв, независимо от дальности – вздрагивают, сжимаются, закрывают голову или вжимают ее в плечи. Минут через пять – десять это проходит.
Появляется Рома уже с друзьями. Раздает нам марлевые повязки. Я пытаюсь сказать, что хорошо бы пойти поесть (думаю при этом, что хорошо бы убрать его отсюда, поесть – хороший повод). Но у Ромы другие планы. Он исчезает. Появляется водомет.
Кто-то кричит, что нужно забаррикадировать машинами проезд водомету. Если начнется атака беркута, чтобы не пустить хотя бы водомет. Автобус справа еще не сгорел по идее его еще можно отогнать и проехать. Иду на Европейку за машиной, пытаюсь ее подогнать поближе к Сушие. Там как раз уже кто-то стоит... Мельком пробегает мысль, что вчера закончилось мое "Каско". Проехать сложно. Вокруг полно народу. Но расступаются, если попросить. Вдруг стук по стеклу:
- Далі не можна.
- Чому? Говорили ж, що потрібні машини блокувати проїзд.
- Так, але ж там Вам можуть пошкодити машину
- Можуть, але ж якщо це захистить людей...
- Ну добре, якщо Ви це розумієте, то добре, проїжджайте.
Остановилась. Дальше никак. Водомет никуда не поехал. Просто стоим слушаем музыку. Прячемся в машине от газа. Пускаем погреться, отдышаться. Вокруг человеческое море... Опять стук в окошко:
- Пані, я перепрошую, а у Вас часом не має автомобільного тросу. Для катапульти??
- Знайдеться, звісно.
Достаю, отдаю трос.
- Дякую, дуже дякую.
Уходит... Через пару минут возвращается, опять стучит:
- Пані, я дуже перепрошую, забув сказати, розумієте, я не можу Вам гарантувати, що зможу його повернути.
-:) нічого. Я розумію.
- Це добре:)
Периодически появляется Рома, приносит новости с передовой (со стороны Лобановского), обломки гранат, и защитные очки:
– Ну что, давай я отвезу всех поесть??
- Э... давай лучше я вас проведу под коллонаду. Там самое интересное.
Понятно...Оставляю свою идею. По-очереди много раз звонят Ромины родители:
- Рома с тобой? А где? С ним нет связи...
Срываюсь:
– Да я не знаю, НЕ ЗНАЮ Я! Был. Исчез. Я не могу за ним следить. ЭТО НЕВОЗМОЖНО.
В попытке быть полезной иду к медикам, спрашиваю, чем помочь. Дают термальную воду и лимон показывают как помогать ослепленным газом. (Так вот зачем эта вода была в наборе гуманитарки вместе с кремом от мороза и гигиенической помадой, а я думала, буржуи с жиру бесятся:) Иду заглядывать людям в глаза – зажмуренные, слезящиеся, раскрываю, брызгаю термалкой, фиксирую улучшение. Иду дальше. Периодически попадаются знакомые из моих разных "других" жизней. Что они тут делают?? Уже даже не удивляюсь...
Трубач на Европейке играет "Есть только миг, между прошлым и будущим... именно он называется жизнь..." И потом сразу гимн Украины... За ним зарево, фейерверки, взрывы...
Идем к коллонаде. Там бой, беркут стреляет уже пластиковой картечью и резиновыми пулями, вынута брусчатка, россыпью пластиковые шарики, ошметки от гранат. Мобилизирует. По дороге обходим припаркованную возле пешеходного перехода белую машину, каким-то чудом не тронутую... Ярко светит рекламный экран над Лобановским. Думаю, что не долго ему осталось... Встречаем Рому. Говорит:
- ВАМ тут нельзя. Тут опасно.
Гм... Переглядываемся с Олей. НАМ тут нельзя?? А ВАМ??
Рассказывает про первые выбитые на его глазах глаза и оторванную "апгрейднутой" гранатой кисть... Мы видели раненых, но не знали подробностей.
По Грушевского ходит человек с огромным магнитофоном на плече и крутит Ляписа...
Ты ни при чем,
равнодушие убивает сильнее пули,
ты ни при чем,
мир погибает ну и хули
А позади него догорают ментовские автобусы.
Мы все-таки съездили заправиться и поесть ближе к утру. Заправка "Окко" на Валах... 95-й на 200 гривен, хотдог и кофе... Через час на этом же месте нападут на ребят из Карпенка Карого, возвращающихся домой с Грушевского, жестоко изобьют и увезут в ментовку... И не только их. И не только здесь...И не только в это утро...
Возвращаемся. Людей совсем мало. Боюсь подумать, что если бы сейчас началась атака – то все... Так же красиво. Сиреневый дым и небо, силуэты сгоревших автобусов, один еще догорает, редкие фейерверки. Унылый поломанный водомет... истекающий водой... Пустынно. Пара человек бьет палками в бочки. Это настраивает на боевой лад...Разносят чай и бутерброды...
Решаем, что нужно установить флаг, подаренный Ромой на Новый Год. На Урал, тот самый, где мы днем стояли... Уже сгоревший. Идеальное дополнение к пейзажу... Ребята долго мучаются с креплением, им кто-то еще помогает. Прячемся, стараемся не высовываться... Хоть относительно тихо. Тут вдоль автобусов бредет мужик с пакетом
– Дівчата, а у вас нічого смачного, тобто, коктейлів, часом не має?
- Ні, – кажу, – не має.
- А в мене є! Давайте зараз... як...
- ЕЕЕ..., не зараз і не звідси. Бачите, ми прапор встановлюємо...
Так прям шкурой прочувствовала, что нехорошо, когда видимая цель (флаг) совпадает с "относительно легитимной военной целью" (человек, бросающий коктейли)...
Наконец-то все получилось. Флаг развевается, пальцы не сгибаются от холода. Переглядываемся... и не сговариваясь "Ще не вмерла України ні слава ні воооля"... Сюрреализм, ага
Уехали...
20.01.2014
Рома с ребятами сшили себе импровизированную защиту из карематов – такие себе жилетки и наколенники, налокотники. Под куртку. Забавно выглядит. Пальто на это уже не наденешь... Рома окончательно перестал быть похожим на гимназиста...Каска, куртка, респиратор, защитные очки, перчатки, неизменный флаг на шее. Очки хорошие, строительные – чтобы не запотевали и глаз не лишиться... Газ перестал быть страшным на него уже не обращали внимание...
Утром, развозя ребят домой, я что-то вещала Роме про безопасность. Смотрю, а он спит... Ржем:
- Самое опасное – это заснуть под лекцию по безопасности...
Пару часов поспали. Целый день у меня допросы, суды, ребята опять на Грушевского...
А вечером я сама попала на какой-то тренинг по безопасности... и... тоже заснула...
Между тем в фб в группе Автомайдана:
Автомобилисты! Очень требуется сейчас приехать на Европейскую площадь и увозить пострадавших в больницы Киевской, Житомирской, Черниговской и т.д. областей, т.к. в случае их попадания в киевские – оттуда их менты сразу увозят в неизвестном направлении и забирают телефоны!
ПЕРЕПОСТ! ПЕРЕПОСТ! ПЕРЕПОСТ! ПЕРЕПОСТ! ПЕРЕПОСТ!
В ту ночь мы вернулись по домам без сил. Уже дома, заглянув в интернет, увидев, что творится на Грушевского, написала "Все на Грушевского" и скрыла пост... Я-то дома и ехать никуда физически нет сил. Перед сном успела подумать, что хорошо, что Рома с ребятами тоже дома... Плохо, что на Грушевского людей мало. Плохо и хорошо смешалось уже во сне.
21.01.2014
В пять утра меня разбудила Маша. Похитили Игоря. Отвез раненого в больницу. Ночью. Он послал сигнал о помощи. Его даже услышали... Но помочь не успели. Похитили его и раненого. Прямо из больницы. Раненого мы тогда не знали – Юрий Вербицкий. Похитили ночью, когда мы спали. А могли не спать, могли быть там, может быть что-то сделать. Может быть помочь. Успеть.
Встать. Поднять себя. Одеть. В машину. Райотдел. Заставить принять заявление. Да, мы уверены, что его похитили. Их двоих похитили. Да, точно знаем. Есть свидетели. (Хотя на самом деле мы думаем, что их задержали и они в милиции уже сейчас или по дороге туда, но их все равно нужно найти, понятно, мы об этом молчим). Они в опасности. Сделайте что-нибудь! Сейчас! Да вы! Да, должны! Да искать! Бесполезно, понятно. Разослать запросы, развезти их (у вас содержится такой-то, прошу допустить в качестве адвоката). Везде. Не думать. Вернее, думать, но не о том. Не истерить. Искать. Делать. Ездить. Страх на потом, назад. Тут не место. Сейчас не время. Звонить. Узнавать. Милиция. Журналисты. Журналисты. Куча сообщений: "Он точно там". Проверяем. Ездим. Райотделы. Изолятор. Нет, тут их нет. Их точно тут нет, почти радостно (Я же знаю, я же не дурак таких принимать, ищите, ищите). Похитили? Не может быть. Задержали, наверняка. А вы кто? А почему мы должны вам отвечать?
Написал? "Я жив и относительно здоров. Если не сложно заберите меня отсюда". Ура! Едем. Сейчас найдем, заберем. Как отметим! Ночь. Снег. Дачный поселок. Жуткий рассказ. Жуткий вид. Отмечать особо нечего. Вербицкого нет. "Борис". Журналисты. Звонки. Звонки. История. Искать дальше. Где??
Пока мы искали Игоря, Рома был на Грушевского:
Що чого варте, або як пройшов той час який я провів на Грушевського.
Дробом по нозі варте того аби піднести каміння до барикади.
Кулею в плече варте того аби відтягнути пораненого.
Брудна, смердюча від газу, куртка варта того аби повісити прапор на барикаду.
Загублена пачка сигарет ватра того аби познайомитись з дівчиною.
Закони 16-го варті повстання. (с) Рома, фб
22.01.2014
Я приехала на Грушевского часа в три ночи. После "Бориса". Все рассказать. Они уже все уже слышали из интервью. Но все равно. Как он? Что делать?
Девушек к автобусам почему-то уже не пускали. Но ребята меня провели. Снег. Все стало еще красивее. Только холодно. А я в платье, а не в лыжных штанах. В машине дежурная каска, маска, очки.
- Стреляют боевым, слышишь?
- Ага
Явственно звук металла о металл. Будто швыряют горсть металлического гороха о стенки автобуса...
- Ну что, по коктейльчику и по домам?
- Нельзя бросить коктейльчик и уйти. Это не этично. Если мы бросаем – остаемся и расхлебываем ответку. Или уходим так.
Эдакая этика ведения боевых действий... Женевские конвенции. Версия 5.0
Сутки на ногах заканчиваются. Мы уходим. Через полчаса тут убьют Нигояна. Но это не сразу помещается в голове. Я только через год, разбирая фотографии, сопоставила время...
Развезти ребят. Пару часов поспать. И на допрос. В "Борис". Жуткая история по кругу. Найти Вербицкого.
От оперов во время допроса узнаю про смерть Нигояна и Жизневского. По новостям – два трупа в Борисполе. Еще мы знаем про сброшенного с коллонады парня. Милиционеры в явно нервничают. Говорят, раздали боевые патроны.
Рома с друзьями на Грушевского. Просить их уйти не имеет смысла. Быть осторожнее – аналогично. Они знают про Нигояна. Они тоже его помнят перед Лядскими воротами. Просто звоню, узнаю обстановку. Атака беркута. Контратака. Строят новую баррикаду.
Мне звонят какие-то незнакомые люди:
- Беркут стреляет боевыми. Отдан приказ стрелять на поражение. Сегодня все зачистят. Скажите им, чтобы тащили на баррикаду матрасы, блоки, мешки с песком. Обязательно матрасы. И в несколько слоев.
- Хорошо, хорошо, я все передам.
Передаю. Честно. Стараюсь не фиксировать внимание на том, что это абсурд. И его уровень зашкаливает.
Милиционеры в растерянности. Сильно нервничают. Это заметно, да они и перестают это скрывать. Кто-то звонит им. Они звонят женам, просят уезжать из центра. Забирать детей. Я звоню Роме, чтобы узнать, что "Да, стреляют, и что? не могу говорить, тащим металлическую байду на баррикаду". Опера уверяют меня, что сегодня все закончится и будет бойня. Спрашивают, можно ли что-то сделать, чтобы все ушли, чтобы все это прекратилось. Но и они и я прекрасно понимаем, что нет. Нельзя.
- Двое погибших
- Четверо
- По нашим данным трое. Третий, может и не связан с этим.
- Двое погибших – это трагедия. Тысяча – статистика. Завтра может быть тысяча. Вы понимаете?
- Я понимаю. А Вы ПОНИМАЕТЕ?
- Что делать?
Звонит брат Юрия Вербицкого. Он едет из Львова. Едет прямо сюда. Подать заявление о пропаже брата. Пока тут милиция.
Звоню Роме:
- Что там?
- Все отлично! Мы построили еще одну баррикаду.
- Рома!
- ЧТО??
Уже вечер. Темнеет. Странно. Время странно себя ведет.
Звонит кто-то из милиции, говорит, что труп в Борисполе – это Юрий Вербицкий. Бах! Краешком сознания я думала, что так может быть, но только краешком... Одновременно резко засобирались опера. Им тоже позвонили. Они знают про труп. Знают, что сюда едет его брат. Он уже в Киеве. Вот-вот будет здесь. И ему нужно об этом сказать. Поэтому они сваливают, пряча глаза? Думаю, да. Но это сразу становится совершенно неважно. Ведь говорить придется мне. Я никогда раньше подобного не говорила. Мне – говорили. Я – никогда. И это тоже сразу становится неважно по сравнению с тем что ТО, что мне нужно говорить человеку НУЖНО УСЛЫШАТЬ... И КАКОВО ЭТО СЛЫШАТЬ.
Приехал. Сказала... Поехали на опознание. Так ужасно я никогда не знакомилась с людьми. Тем более с такими хорошими людьми. Правильный был обычай у кого-то когда-то – убивать вестников, принесших страшную новость.
