08.08.09, или Первая годовщина начала последней мировой войны

Вчера вечером по "Інтеру" посмотрел интересный фильм Андрея Цаплиенко "Анатомія війни". Если правильно понял, фильм снят по горячим следам и в его основе – репортажи, к которым домонтированы обрезанные в самих репортажах кадры плюс синхронны участников событий (операторов канала, попавших в переделку).

Почему-то раньше слышал в адрес кавказских репортажей Андрея и в адрес этого фильма, что это сугубо пророссийская пропаганда.

Не очень понятно, почему так считают. Лично я абсолютно уверен, что этот "пророссийский" фильм ни при каких обстоятельствах не смог бы показать НИ ОДИН РОССИЙСКИЙ ТЕЛЕКАНАЛ – даже RenTV или 5 санкт-петербургский.



Зато сегодня по всем российским каналам в основном только об Осетии и говорят – впечатление, что эта война не окончена. (Информация о якобы планируемом из Москвы убийстве Кокойты и начале новой кавказской войны – не в счет.)

За этот год лично мое отношение к событиям 08.08.08 и их понимание концептуально не изменилось, но некоторые оценки подкорректировались, интерпретация стала более многоплановой. Вот некоторые соображения – спустя год.



1. Стало очевидным, что главная моральная и политическая ответственность за разжигание войны и провоцирование военных действий с Грузией лежит на руководстве Южной Осетии. Фактически этот, мягко говоря, очень специфический режим паразитирует прежде всего на своих "патронах" (в данной ситуации – России). Не столько Москва заинтересована в Южной Осетии для продвижения своих интересов на Кавказе (хотя и это, разумеется, имеет место), сколько режим Кокойты заинтересован в "доении" России. Разумеется, во всей этой ерунде заинтересованы и те российские чиновники, которые имеют непосредственное отношение к осетинской проблеме: эффективно работают политико-коррупционные схемы, когда "на Осетию" списываются колоссальные ресурсы – как раньше "на восстановление Чечни".



2. Документально установить всю правду о тех событиях невозможно в принципе, поскольку разными участниками были тщательно фальсифицированы доказательства.



3. Всё-таки, похоже, ни Кремль, ни Белый Дом (американский, а не Правительство РФ) не являются инициаторами войны. Но каждый по-своему сумел воспользоваться ее результатами. Впрочем, если принять версию, что Грузия необходима была США как база для планируемых бомбардировок Ирана – накануне президентских выборов, Америка до конца таки не сумела воспользоваться ситуацией.



4. Только что в новостях НТВ сказали о 160 погибших год назад осетинах. В августе 2008-го именно огромное количество погибших стало поводом к боевым действиям на подконтрольной Тбилиси территории Грузии – была озвучена и стала как бы официальной цифра то ли в 2, то ли в 3 тысячи погибших в Цхинвале / Цхинвали.

5. Россия не могла не признать независимость Южной Осетии и Абхазии. И дело тут не в российско-грузинской войне, а в косовской проблеме: это абсолютно симметричный шаг по отношению к действиям США в отношении сербского Косово. Вероятно, есть лишь один путь исправить эти ужасные с точки зрения системы международного права, Вестфальской системы, устава ООН и ценностей эпохи Модерна: США и некоторым европейским странам отказаться от признания суверенитета Косово, России и Никарагуа (!) отказаться от признания Южной Осетии и Абхазии. Понимаю, что это нереальный сценарий, но он хотя бы гипотетически возможен. Остальные – невозможны в принципе. (Кстати, в России не все из аналитиков просекли, что Лукашенко никогда и ни при каких обстоятельствах не признает Осетию и Абхазию.)



6. Южная Осетия и Абхазия в обозримом будущем формально останутся канонической территорией Грузинской Православной Апостольской церкви.



7. Мировая война уже началась. Но идет она теперь в совершенно иных формах, нежели Первая, Вторая и "Холодная" мировые войны. Не хочется стать ни ее жертвами, ни ее "пушечным мясом"...

Ниже – тезисы моего выступления ГОД НАЗАД на одном российском заочном политологическом собрании (конец августа – сентябрь 2008 года). В изданных материалах из моего текста выбросили "нежелательные" (с точки зрения организаторов) фрагменты – мол, считай, что военная цензура.

++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

август 2008 г.

1.

Очень хорошо, что мы имеем возможность обсудить произошедшее на Кавказе и вокруг не в формате информационного противостояния и игры в одни ворота, а в формате интеллектуальной и не очень широкой дискуссии.

К сожалению, аналитический подход к оценке событий в Осетии и Грузии, учитывающий не только желаемую виртуально моделируемую картину реальности, но и реальные угрозы и вызовы – как очевидные, так и скрытые, встречается крайне редко и в широком информационном поле, и даже в локальных экспертных информационных полях. Под видом аналитики чаще всего имеем дело с продвижением одной из жестких и крайне ангажированных точек зрения – то ли российской кремлевской и околокремлевской, то ли американской или западноевропейской. Если подобные точки зрения и интерпретации хоть как-то могут быть понятны и морально оправданы в массовых коммуникациях военного времени, то в условиях послевоенного осмысления в узкой экспертной среде любой из вариантов подобной ангажированности и интерпретационной предвзятости может быть крайне губительным по своим последствиям, ибо маскирует возможные угрозы с точки зрения дальнейшего развития страны и ее места в международном сообществе, заслоняет политические, геополитические и геоэкономические риски. В российском случае подобная экспертная ангажированность серьезно усложняет, как минимум, осознание нескольких опаснейших для будущего России тенденций: развитие сепаратизма на Северном Кавказе и в Поволжье, рост террористической угрозы на территории всей страны, консолидацию и образование Балто-Черноморского лимитрофного пояса, активизацию недружественных для России отношений по линии "Украина – НАТО", умаление значения России как важного центра восточнохристианского цивилизационного пространства, а также последствия применения по отношению к России и российской экономике деструктивных финансовых технологий и так называемых технологий управляемого хаоса.

События на Кавказе в информационном измерении хорошо вписались в ожидаемый российским обществом реванш по отношению к тем унижениям, которым подвергалась Россия в 1990-е годы. Это сбавило критичность и полноту восприятия и интерпретации произошедшего и, главное, его последствий и возникших новых рисков и вызовов.

Кроме того, отсутствие в обществе легального разномыслия, навязывание ему через СМИ лишь одной точки зрения, одной интерпретационной логики (с присутствием в некоторых информационных сегментах жестко конфронтационных логик – например, на радио "Эхо Москвы", в журнале "The New Times") является также серьезной отсроченной угрозой для его системной стабильности и нравственного здоровья граждан.

Информационный аспект – самый важный в современном мире. В конечном итоге главные орудия – не танки, не ракеты, не системы "Град", а информация: идеи, образы, факты, суждения, интерпретации, концепции, картины мира. Попытка управлять обществом XXI века при помощи информационных методов и технологий XX века в конечном итоге чревата корпоративизацией государства, десубъективизацией общества и социальной деградацией граждан.

Хорошо, что в предложенном формате мы имеем возможность проанализировать и осмыслить все известные факты российско-грузинской войны и называть вещи своими именами, а не участвовать в чужих информационных войнах.

Сама по себе защита Россией российских граждан в Южной Осетии выглядит, разумеется, благородно, однако при этом нельзя не заметить геоэкономической мотивированности подобной проблематики. Так, скажем, защита более чем 150 тысяч российских граждан в Туркмении еще несколько лет назад, при Туркменбаши, была обменяна на защиту интересов российских мегакорпораций в этой стране.

По российским телеканалам говорилось исключительно о геноциде осетинского народа, но о геноциде и этнических чистках грузин, а также о жертвах среди мирного населения Грузии за пределами Южной Осетии и Абхазии – умалчивалось. По европейским каналам напротив – говорилось о неадекватности российской операции по "принуждении Грузии к миру", о значительном преувеличении числа жертв в Цхинвале и т.д. Как представляется, и российской, и западной сторонам удалось навязать свою точку зрения своим собственным аудиториям, но не удалось навязать ее противоположным аудиториям.

Каждая из сторон навязывает нам свое "кино": то ли "Хвост виляет собакой-2" – о том, как из-за низкого рейтинга одного из кандидатов в президенты США в отдаленном уголке земли начинается "маленькая победоносная" война. То ли "В начале славных дел-2" – о возрождении государства российского после десятилетий Смуты и безвременья.

2.

Совершенно верно отмечено, что после уничтожения Цхинвала, российских бомбардировок Грузии и признания Россией независимости Южной Осетии и Абхазии мы живем в другую эпоху. В эпоху окончательного разрушения миропорядка, основанного на сотрудничестве национальных суверенных государств. После того, как ситуация с Косово получила своего "двойника" на Кавказе – с противоположной стороны, где роль мегасубъекта сыграла Россия, мы рискуем оказаться в новом миропорядке. Но правильнее его называть не многополярным, а гипотетически четырехполярным – при котором, помимо США, доминируют Европейский Союз, Китай и Россия.

При таком миропорядке будут умалены полномочия и реальные возможности ООН и системы международных организаций, международное публичное право будет заменено "консенсусом сильных", "малые" государства будут вынуждены находить более сложный и обременительный компромисс со сверхдержавами.

Вадим Цымбурский предложил такую формулу суверенитета современного государства: "X осуществляет власть над A, и Y, осуществляющий власть над B, признает власть над A правом X".

Как представляется, относительным суверенитетом в современном мире обладают лишь сверхдержавы, чей статус так или иначе зависит от суверенитета обычных государств. То есть обладающая сверхсуверенитетом сверхдержава U, которая периодически занимается уничтожением суверенитета иных государств S, I, A, признает (частично) за государством R статус сверхдержавы (хотя бы в формате регионального или континентального лидерства) лишь в случае, когда R уничтожит суверенитет государства G.

То есть, в новой политико-юридической реальности постялтинского мира подлинным суверенитетом обладают лишь те государства, которые устанавливают критерии суверенитета для иных государств и способные инспектировать (с применением санкций) политическую жизнь на соответствие этим критериям суверенитета.

Квазиимперский великокартвельский шовинизм и лежащее в его основе иррациональное ощущение особой миссии грузин и грузинской культуры на всей территории Грузинской ССР взращивалось еще с самого начала советской истории. В каком-то смысле это было одно из основных условий пакта по линии "Москва – Тбилиси", одно из условий грузинской лояльности союзному центру. После цхинвальской трагедии Москва как бы расторгла этот пакт в одностороннем порядке – с проектом "имперской" Грузии покончено.

3.

Еще один важный фактор, на который вполне может повлиять российско-грузинская война, – это границы между Западной и Восточной Европами.

Раньше, во время холодной войны, было представление о том, что европейский континент разделен на Западную и Восточную Европы по то ли политическому, то ли формационному принципу: Западная Европа – это капиталистические страны евро-атлантического блока, Восточная Европа – это социалистические страны советского блока. Крах СССР, социалистического блока и двуполюсного мирового баланса, а также актуализация новой интерпретационной парадигмы "конфликта цивилизаций" привел к складыванию новой системы координат: Западная Европа – это страны западнохристианского ареала, протестанто-католической цивилизации, Восточная Европа – это страны восточнохристианской цивилизации. При этом граница между двумя европейскими цивилизациями мыслилась как прежде всего конфессиональная.

Российско-грузинская война, в которой по разные стороны линии фронта оказались две православные страны, создала предпосылки для актуализации внутри восточнохристианского мира иных границ, которые до поры до времени были практически незаметны и малоактуальны: граница между великими княжествами Московским и Литовским, ареал распространения Магдебургского права и более заметный ареал распространения специфической российской политической культуры.

4.

Популярный в российской экспертной среде тезис о реинтеграции вокруг России постсоветского геополитического пространства и возвращения Россией своего статуса арбитра в СНГ вызывает определенные сомнения, поскольку легитимность такого рода строится прежде всего на "мягкой власти".

В этой связи крайне актуальный, сложный и показательный вопрос в контексте российско-грузинской войны – украинский. Украина и Грузия на протяжении последних лет позиционировали себя как альтернатива России и в геополитическом, и в геоэкономическом измерениях, что отразилось даже в неформальных свойских отношениях президентов двух государств.

На этом фоне раскрутка различными украинскими, российскими и западными политическими силами крымско-севастопольской проблемы увеличивает в украинском обществе иррациональный страх за независимость и территориальную целостность страны.

Многие российские политические наблюдатели переоценивают позиции ведущих украинских политиков в вопросе об отношении к пятидневной войне и признании Россией Южной Осетии и Абхазии.

Позиция президента Ющенко, поддержавшего Саакашвили, оказалась достаточно уязвимой и неэффективной (с точки зрения оппонирования России) именно из-за ее ангажированности. Позиционирование Украины в качестве арбитра, наблюдателя или миротворца на Кавказе было бы более эффективным, но могло бы создать России больше проблем.

Позиция Юлии Тимошенко, долго хранившей молчание, но потом поддержавшей как права ЧФ РФ, так и политическую позицию по разрешению конфликта ЕС, сыграла важную роль в ее политической биографии: обвинения со стороны Ющенко в государственной измене и сговоре с Кремлем стали одной из главных причин политического кризиса в Украине. В результате Тимошенко с ее колоссальным президентским рейтингом рискует в ближайшем будущем по-настоящему стать фавориткой Кремля.

Позиция Виктора Януковича, поддержавшего признание независимости Южной Осетии и Абхазии, продиктована в большей степени внутриполитическими обстоятельствами – желанием не допустить союза и коалиции в парламенте Партии регионов и "Нашей Украины", а также желанием заручиться поддержкой Москвы, чем внешнеполитическими факторами. В целом, внешнеполитические вызовы и угрозы, как правило, не консолидируют и не мобилизуют украинское общество, а напротив – раскалывают его.

Одним из последствий российско-грузинской войны в Украине стало пиковое увеличение сторонников интеграции страны в НАТО в середине августа (по некоторым социологическим замерам – +10%). К середине сентября эта цифра уменьшилась, да и сама идея интеграции в НАТО по-прежнему остается электорально непривлекательной, однако эта тема была переосмыслена украинским обществом в контексте новых потенциальных угроз – прежде всего, фантомной российской угрозы.

В целевой аудитории украинской элиты – политической, культурной, медийной – увеличение сторонников вступления страны в НАТО после пятидневной войны особенно очевидно – за счет ранее колеблющихся людей и "мягких" противников блока. Главный риторический вопрос, который задается представителями элиты по поводу Украины и НАТО: "Кто может гарантировать суверенитет и территориальную целостность государства после кавказского прецедента? Да, до недавнего времени нельзя было себе представить, что возможен вооруженный конфликт между Россией и Украиной. Но ведь и конфликт между Россией и Грузией тоже было крайне сложно себе представить".

Война двух православных стран на Кавказе ставит под вопрос не только перспективу создания какого-либо эффективного геополитического и геоэкономического союза на постсоветском пространстве с участием России и Украины, но и саму концепцию Восточнохристианского Содружества Наций. Кстати, подобный прецедент создал условия для возвышения Киева как важнейшего центра православной культуры и в перспективе – лидера православного мира. Однако современная украинская элита в принципе не способна мыслить в масштабах подобных задач, поэтому сомнительно, чтобы в обозримом Киев смог забрать у Москвы неформальный статус лидера православного мира.

август 2008 г.