ЗОМБИ ПРОТИВ МУТАНТОВ
Материалы к фестивалю "Язык и насилие" 23-25 апреля, Донецк, платформа "Изоляция"
Сам по себе язык уже насилие. Более того, всякая культура является насилием. Такое представление обычно обескураживает молодых учительниц в школе. Как же так, они же "сеют разумное, доброе, вечное", а их убеждают, что они занимаются культурным насилием?
В языке и культуре никакой демократии нет.
Культура и язык удерживаются в обществе исключительно нормативным насилием.
Когда вас в детстве принуждали ходить на горшок, никто вашего мнения не спрашивал. И когда вас принудительно учили кушать ложкой, демократического голосования в семье никто не устраивал. Всякая культурная норма в детстве освоена нами путем насилия. Школа – одно сплошное насилие образовательного института над подготовленными семейным воспитанием к насилию детьми.
Это насилие мы все пытались преодолеть в подростковом возрасте – восставая против норм взрослых и вырабатывая себе уникальную (как нам тогда казалось) идентичность.
И лишь после выработки идентичности, когда мы становились личностями, мы начинали постигать надкультурное насилие – насилие против тех или иных аспектов идентичности, насилие против личной свободы, и венчающее это все, насилие насилий, с которым мы встречаемся раз в эпоху – насилие против картины мира.
Если раньше столкновение языков было столкновением этнических культур, которые за ними стояли, то нынче в высококоннективном и быстроизменяющемся мире гораздо большее значение имеет столкновение вовсе не этнических языков, а языков времени – языка прошлого и языка будущего, то есть языка, нацеленного на архаизацию, и языка, нацеленного на инновацию.
Язык несет на себе все культурные преобразования. Язык как губка впитывает в себя культурные нормы, подобно тому, как всякие языковые аберрации (сленги, жаргоны и эрративы) отражают всяческие протесты против культурных норм.
Насилие посредством языка проявляется в ситуации потери смыслов у общества, то есть в ситуации кризиса большинства наличных идентичностей, когда рушатся старые картины мира и создаются новые. В этом случае все изменяется.
Во-первых, в поиске новых смыслов возникающие новые нормы, вторгающиеся в нашу жизнь через язык будущего, несут на себе страх неопределенности, и тем самым насилуют нашу психику (насилие стихийно возникающего будущего, создающее смыслоинновации). Во-вторых, государства, которые пытаются архаизироваться и удержать старые нормы путем зомбирования массового сознания избыточно эмоционализированными государственными СМИ, тем самым превращают нормальный повседневный язык в средство смыслового насилия массового сознания (насилие принудительно удерживаемого прошлого, создающее смыслопатологии). В-третьих, столкновение двух языков – языка будущего и языка прошлого неизбежно приводит к тому, что один язык должен насильно заместить другой (насилие войны языков настоящего, порождающее также войну смыслов).
Архаизация языка спасает общество в краткосрочной перспективе, но обрекает на погибель язык в долгосрочной перспективе. Футурологизация языка развивает язык, но обрекает на погибель в краткосрочной перспективе значительную часть общества. Война языков становится онтологическим выбором цивилизации.
Война языков прошлого и будущего – наивысший этап насилия языками друг друга, дающий очень много самому языку, но за счет человеческой дезориентации, депрессии, массовых самоубийств и обыкновенных войн.
Понятно, что нас насилует не язык – нас насилует кризисная коммуникации посредством языка. Но язык нас тоже, в конце концов, насилует. Лишь мертвые языки не насилуют. Живые языки всегда способны к насилию.
Язык в период войны языков питается нами и нашими жизнями, чтобы стать сложнее, глубже, гибче, насыщеннее или же умереть навсегда. Цивилизация должна иметь огромное мужество, чтобы позволить себе завершить войну языков с готовностью жертвовать людей жизнью.
Можно даже сказать, что с точки зрения будущего во взгляде на историю, развитие языка есть мера развития цивилизации. С точки зрения цивилизации, мы – ничто, язык – все. Язык имеет право на насилие в ситуации войны языков, если насилие нового языка над старым берет верх. Насилие старого языка всегда ущербно.
Быть изнасилованным языком прошлого очень неприятно. Психотравма для общества от этого чудовищна. А быть изнасилованным новым языком во имя будущего намного лучше – нужно просто расслабиться и получить удовольствие.
Язык прошлого зомбирует и архаизирует. Язык будущего обновляет и развивает, то есть заставляет нас мутировать.
Так языковая война оказывается войной зомби против мутантов.
Сегодня россияне – зомби, украинцы – мутанты. Кто кого?
Насилие есть принуждение к действию или бездействию против воли или против идентичности человека или группы лиц.
Насилие против воли – принуждение к совершению или отказу от совершения поступков, нарушающее свободу воли. Таким образом, насилием является любое действие, ограничивающее свободу воли (свободу личности).
Насилие против идентичности – принуждение к принятию определенной идентичности, к отказу от определенной идентичности или к отказу от всякой идентичности.
Таким образом, насилием является также нарушение психического суверенитета, а не только свободы личности. Насилие против идентичности есть всегда насилие против свободы идентичности, что должно пониматься как ограничение психического суверенитета индивида (а не только личности).
Под психическим суверенитетом следует понимать более фундаментальное содержание, нежели свободу личности. Свобода личности есть свобода проявления личности в социуме. Психический суверенитет есть свобода создания и преобразования собственной психики индивида (а не только личности) независимо от тех или иных социо-культурных норм.
С формальной точки зрения насилие есть либо подавление/подчинение/пресечение одной воли другой волей на основе превосходства одной воли над другой.
С содержательной точки зрения насилие есть любое ограничение, накладываемое:
1. непосредственным проявлением легитимной воли (патерналистская власть, власть отца, вождя, командира);
2. взаимным договором (устное обещание, частный договор, закон (государство));
3. проявлением нелегитимной воли (власть насильника, завоевателя, оккупанта).
Государство для целей общественного договора осуществляет преобразование (окультуривание насилия):
a) монополизирует насилие,
b) институционализирует его,
c) заменяет косвенными формами.
Лишь изнутри задачи окультуривания насилия вырастает преобразование языка как части государственного насилия.
Язык неизбежно указывает на монополию государства на насилие, содержит формы государственной институционализации насилия и многие косвенные формы насилия, которые поддерживают институционализированное насилие.
Сущность насилия – подавление простым сложного или иного простого. Сложное не подавляет простое, оно поглощает простое незаметно для него, встраивая его в себя, оставляя неизменным.
Логика столкновения простоты с простотой – "око за око, зуб за зуб" – понятна. Но интереснее всего не столкновение похожей простоты, а асимметрия.
Лишь зло нападает на добро, но не наоборот. Кулаки добру нужны, чтобы отбить нападение зла, но не более того. Лишь архаика ограничивает перспективу, но не наоборот. Лишь грубое может насиловать изящное, но не наоборот. Лишь уродливое может подавлять прекрасное, но не наоборот. Лишь низменное может закабалять высокое, но не наоборот. Лишь ложь может извращать правду, но не наоборот. Лишь цинизм убивает веру, но не наоборот. Лишь страх может надругаться на доблестью, но не наоборот.
Насилие есть эпизодическое прерывание равновесия в мире, краткий миг торжества силы, порождающий через ощущение справедливости действия мести, смертное проклятие и посмертное воздаяние, возобновляющие равновесие.
Негативное насилие есть временное преобладание войны над миром, тьмы над светом, хаоса над гармонией, рабства над свободой, ненависти над любовью.
Позитивное насилие даруется нам для порождения, обновления или упрочения мира, света, гармонии, свободы и любви.
Особым видом войны есть информационная война – война через язык и война внутри языка.
Информационная война есть насилие над реальностью, искривление действительности или создание квазидействительности и изменение массового сознания жителей отдельного государства.
Полноценную информационную войну могут вести лишь государства или их объединения, другие субъекты (корпорации, церкви, партии и клубы) этого полноценно делать не могут.
Формы насилия – насилие времени, пространства, реальности и над "Я".
Насилие времени:
- Насилие над прошлым – забвение или подмена истории
- Насилие на настоящим – сужение выбора
- Насилие над будущим – сокрытие тайн будущего: будущее осваивается не памятью и не опытом, а воображением; воображение проявляется через заветные мечты обо всем; мечты можно воплощать.
Насилие пространства:
- Насилие над ограниченным пространством – изоляция.
- Насилие над открытым пространством – сужение выбора путей.
- Насилие над самим пространством – сокрытие тайны пространства: пространство доступно освоению (экспансия); пространство доступно изменению (преобразование); пространство доступно выхождению вовне (преодоление).
Насилие реальности:
- Реальность – то, что нельзя преодолеть. Насилие над реальностью невозможно по определению. Попытка насилия над реальностью просто вырывает из реальности ее часть, превращая ее в действительность. Насилие возможно в отношении действительности – изоляция от реальности, подмена квазидействительностью, затуманивание, разделение, извращение сути, уничтожение.
- Форма насилия реальности – этноцид (уничтожение, порабощение, изоляция этноса), лингвоцид (уничтожение, ограничение развития языка)
Насилие над "Я":
- Базовое неумышленное насилие социума над я – это личность. Преодоление базового неумышленного насилия над я – психический суверенитет.
- Умышленное насилие над связностью "Я" – идентоцид.
Насилие против воли является краткосрочным и может быть зафиксировано свидетельствами и видео-доказательствами.
Насилие против идентичности является долгосрочным, в известной степени стратегическим, сложно построенным. его фиксация возможна лишь через рефлексивное обобщения целого набора действий.
Насилие против воли является наиболее сильным именно тогда, когда оно является также насилием против идентичности.
То есть, переход насилия против воли в насилие против идентичности происходит в тот момент, когда воля оказывается сломлена и человек или группа лиц начинают действовать против своей идентичности – принимать как свое то, от чего до произведенного насилия отказывались, и, наоборот, отказываться от того, что ранее до произведения насилия принимали.
В этом смысле насилие против идентичности является самым глубоким пониманием насилия.
Современное определение зомбирования (контроля сознания) – это контроль индивидуального или массового сознания с применением манипулятивных методов (СМИ, личная коммуникация, наружная реклама и т.д.) при попытке изменить мышление, поведение, верования, эмоции или процесс принятия решений человека (групп людей), помимо их воли и желания.
Расширенное понимание зомбирования:
1. упрощение массового сознания – преобразование сложных идентичностей в простые идентичности (состоящие из двух-трех характеристик);
2. достижение состояния доминирования в массовом сознании интенций истерии и агрессии в отношении расы, нации, языка, идеологии);
3. изъятие из публичной коммуникации интеллектуалов, их оценок, идей и мотиваций;
4. достижение состояния повышенной и некритической поддержки массовым сознанием государственной власти;
5. шельмование всех инакомыслящих.
Доведенное до крайности зомбирование порождает ситуацию, когда на чужих навешиваются ярлыки "фашисты", "нацисты", "экстремисты", "террористы" и т.д., в понимании "нелюдь".
Поэтому "нелюдь" заслуживает лишь того, чтобы ее уничтожили.
Так в публичной коммуникации возникает право на уничтожение чужих – убийство "нелюди".
Может мы, украинцы, в самом деле мутировали в нелюдь?
Я много раз был на Майдане. Я видел националистов, но я ни разу не видел среди них людей, агрессия которых была бы направлена не на бандитов, а на россиян.
Я не вижу истерии и агрессии в украинских СМИ.
Однако всякий раз, когда я вступаю в коммуникацию с россиянами, я встречаюсь с неадекватностью, истерией и агрессией.
Именно поэтому я уверен, если мы и мутанты, то мы незлобные, неистеричные, неагрессивные мутанты.
Если внимательно посмотреть, то геббельсовская пропаганда чрезвычайно похожа на то, что происходит в России сегодня.
Давайте вспомним некоторые изречения Геббельса, которые относятся к принципам агитпропа:
"Имей мужество жить в опасности";
"Ложь, повторенная тысячу раз, становится правдой";
"Мы добиваемся не правды, а эффекта";
"Мы выливаем холодный душ опровержений";
"Пропаганда утрачивает силу, как только становится явной";
"Худший враг любой пропаганды – интеллектуализм".
Если описательная теория Геббельса это теория массовой пропаганды, легитимирующая ложь и ненависть по отношению к врагу, то теория Овертона показывает, как заставить общество полюбить некоторое нелегитимное явление.
Джозеф Овертон (1960-2003), бывший вице-президент Макинского центра публичной политики, разработал принцип, известный как "окно Овертона".
"Окно Овертона" согласно Википедии – "...политическая теория, которая описывает как "окно" границы идей, которые могут быть приняты обществом.
Согласно этой теории, политическая жизнеспособность какой-либо идеи зависит в основном от того, попадает ли она в "окно", чем от предпочтений конкретного политика.
В любой конкретный момент, "окно" включает в себя область политических идей, которые можно считать приемлемыми в текущем состоянии общественного мнения, взгляды, которых политик может придерживаться без опасений быть обвиненным в излишнем радикализме или экстремизме.
Сдвиг окна, при котором становятся возможными те или иные политические действия, происходит не тогда, когда идеи изменяются среди политиков, но тогда, когда они изменяются в обществе, которое голосует за этих политиков..."
Отсюда существует социальная технология, позволяющая сдвигать "окно Овертона" и тем самым добиваться изменения приемлемых идей в обществе.
При постепенном сдвиге "окна Овертона" происходит уже не насилие против идентичности, а манипуляция общественным мнением – мягкое насилие идентичности. Точно так же, постепенное воздействие мужчины на женщину, чтобы добиться ее благосклонности и близости, уже не насилие, а соблазнение или обольщение – мягкое насилие воли.
В статье "Как заставить общество полюбить каннибализм?" Евгений Горжалцан описывает технологию мягкого насилия, используя идеи Джозефа Овертона.
Евгений Горжалцан описывает, как собственно заставить общество полюбить канибализм.
1-я стадия "Немыслимое". Перевод из области немыслимого в область радикального и исследуемого. Слово ученым и радикалам.
2-я стадия "Радикальное". Перевод из области радикального в область возможного. Любой, кто отказывает обсуждать, – лицемер. Свободное обсуждение и создание эвфемизмов (словозаменителей – "антропофагия", а не канибализм), не несущих негативной оценки. На этой стадии происходит создание опорного прецедента – исторического, мифологического, актуального или просто выдуманного, но главное – легитимированного.
3-я стадия "Возможное". Перевод из области возможного в область рационального. Дробление проблемы – описание ситуаций, при которых явление может быть вполне приемлемым.
Технология Овертона показывает, как в ситуации информационной войны вполне технологично можно осуществить идентоцид – уничтожение одной идентичности и навязывание другой.
Из комментария в Фейсбук в обсуждении моего анонса этого доклада (Э. Парэссэ от 17.04.2014):
"Если учесть, что как "зомби", так и "мутанты" могут использовать одновременно несколько различных языков, то борьбу языков прошлого и будущего (или отмирающих и еще не прижившихся смыслов) можно свести к разделению их носителей по наполнению активной лексики языков, на которых они мыслят.
Отсюда, вслед за Оруэллом, можно вывести отличный способ облегчить задание той или иной направленности мировоззрения путем целенаправленного изменения активного словарного запаса граждан или отдельных их групп.
То есть, если простой человек (или узкий специалист) будет достаточно часто слышать, например, слова о прямом народовластии (с электронной системой местных и общегосударственных референдумов и принятия на работу и увольнения политиков и чиновников, с всеобщей воинской повинностью при передаче оружия солдатам на вечное хранение и с формированием отрядов милиции из резервистов по месту жительства) или о полной прозрачности всей государственной машины (от министерств и судов, до общественных организаций и нотариальных контор, от налогов на финансовые потоки бывших олигархов до налогов на доходы отдельных граждан), о реформе производственных отношений в виде уменьшения доли наемного труда путем пропорционального разделения рисков и прибыли между учредителями и "приглашенными акционерами", об отказе от хождения наличных средств и обеспечении неприбыльности банковских вкладов и минимальных ставок по кредитам, то, хочет он того или нет, а он начнет-таки воспринимать соответствующие понятия не как малопонятные и утопические, а как повседневные и вполне воплощаемые в жизнь.
В этом, вероятно, и должен состоять ответ украинского народа (его активной части) в информационной войне как с Россией, так и с Западом (и с местными политиками, лоббирующими те или другие интересы)."
Наиболее революционный шаг, который только мы можем совершить против насилия языка архаики, это создание языка будущего.
Не существует никакой лучшей ситуации, когда враг перестал тебя понимать, потому что твой язык стал инновационным.
Новый язык это язык новых надглобальных понятий, конструктивных представлений, сетевой онтологии, внегосударственной социальности и наднациональной культуры.
Блог автора – матеріал, який відображає винятково точку зору автора. Текст блогу не претендує на об'єктивність та всебічність висвітлення теми, яка у ньому піднімається. Редакція "Української правди" не відповідає за достовірність та тлумачення наведеної інформації і виконує винятково роль носія. Точка зору редакції УП може не збігатися з точкою зору автора блогу.
