Контролировать инвестиции.

Причины мирового кризиса. Часть 5.

Опыт многих стран мира показал, что экономических и социальных успехов добились те страны, где контролировали рынок капитала и проводили активную государственную политику, которая главной целью ставила модернизацию промышленности, направление финансовых ресурсов в создание нового производства. Реальность заставляет более взвешенно относиться к рецептам неолибералов относительно полного отстранения государства от влияния на экономику.

Меньше государства?

Если в начале 90-х в Украине "вакуум государства" был беспредельным, то уже к концу века, Леониду Кучме удалось выстроить очертания государственных институтов. Его авторитарная модель управления, ненавистная для многих оппонентов, все же позволяла временами проводить эффективную протекционистскую политику по отношению к отечественному производству. Возможно, это одна из реальных причин, из-за которых он был "наказан" "кассетными скандалами" и акциями протеста.

В то же время, после кризиса 2008-го многие экономисты стали отмечать, что на самом деле в последние десятилетия роль государства во многих сферах в высокоразвитых странах, а также в успешных развивающихся, непрерывно возрастала. Это определялось многими обстоятельствами, в том числе переходом к постиндустриальному обществу. Известно, что в кризисные периоды и, особенно, при переходе от одной системы к другой, государство выступает локомотивом перемен.

Группа видных японских экономистов в многотомном обзоре японских программ экономического развития, начиная со Второй мировой войны, среди ключей к успеху называли тот факт, что Япония отклонила неолиберальные доктрины своих американских советников, избрав индустриальную политику, отводившую преобладающую роль государству. Рыночные механизмы вводились государственной бюрократией и промышленно-финансовыми конгломератами постепенно. В итоге, не обладая ресурсами, к 90-м годам Япония развила крупнейшую в мире производящую экономику и стала ведущим источником зарубежных инвестиций, сконцентрировав половину чистых сбережений всего мира и финансируя дефициты США.



Как отмечает американский публицист Ноам Хомский, в 70-х документы, составленные в высших эшелонах администрации США, в качестве первостепенной угрозы американским интересам рассматривали, особенно в Латинской Америке, "радикальные" и "националистические режимы", за их политику, направленную на "немедленное повышение низкого жизненного уровня масс" и на поощрение экономического развития. Хомский ссылается на установки одного из влиятельнейших американских дипломатов и стратегов 20-го века Джорджа Кеннана, идеи которого легли в основу стратегии сдерживания СССР, плана Маршалла и НАТО. "Кеннан посоветовал нам "прекратить разговоры о смутных и нереальных целях вроде прав человека, повышения жизненного уровня и демократизации" и "действовать с помощью непосредственных силовых концепций, не стесняя себя идеалистическими лозунгами" об "альтруизме и облагодетельствовании мира", хотя такие лозунги хороши и даже обязательны в публичных речах", – пишет Хомский. Он цитирует секретный отчет, который, по его словам, теперь доступен, но почти неизвестен широкой публике: "Радикальный национализм" нетерпим сам по себе, но он также представляет "угрозу стабильности". "Стабильность", поясняет ученый, означает безопасность для местных господствующих групп и иностранных компаний.



По его словам, когда Вашингтон готовился к свержению первого демократического правительства Гватемалы в 1954 году, Госдепартамент официально предупреждал, что Гватемала "превратилась в растущую угрозу для стабильности Гондураса и Сальвадора. Мол, "ее аграрная реформа является мощным пропагандистским оружием, ее обширная социальная программа помощи бедным чрезвычайно привлекательна для населения Центральноамериканских соседей, у которых преобладают те же условия".

В 1996 году, еще будучи главой Совета экономических консультантов при Клинтоне, Джозеф Стиглиц анализируя успехи "азиатских тигров" отмечал: "в этих странах правительство взяло на себя основную ответственность за осуществление экономического роста, отбросив "религию", полагающую, что рынки знают всё лучше всех, и прибегнув к вмешательству ради улучшения передачи технологий, относительного равенства, наряду с промышленным планированием и координацией". Неолиберальные же доктрины, по его мнению, подрывали образование и здравоохранение, вели к росту неравенства и уменьшали долю труда в доходах.

В то же время, сказанное выше не означает, что нужно возвращаться к плановому хозяйству и тотальному контролю государства. Напротив, в некоторых сферах, например, в сложности налогового администрирования, Украина впереди планеты всей. В рейтинге экономических свобод Index of Economic Freedom 2010, составленном Heritage Foundation и The Wall Street Journal, наша страна занимает 162-е место среди 183 стран, рядом с Бурунди (160), Того (161), Либерией (163) и Восточным Тимором (164). Поэтому упрощение жизни для бизнеса нам необходимо как воздух.

Речь же идет, о повышении роли государства в планировании и обеспечении эффективного развития страны. Выражаясь словами американского экономиста Джеймса Гэлбрейта, необходимо сменить принцип "доверия инвестору" на политику, нацеленную на экономический рост.



Либерализация финансового рынка – еще одно непременное требование МВФ. Теоретически, дерегуляция рынка капитала позволяет привлекать инвестиции. Как отмечает Грег Паласт, "к несчастью, как в случае с Бразилией или Индонезией, деньги только уходят и уходят". Нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц называет это циклом "горячих денег". "Деньги приходят для спекуляции недвижимостью и валютой, затем уходят при первых признаках затруднений. Денежные запасы страны опустошаются в течение дней, часов. И когда это происходит, чтобы заманить спекулянтов вернуть деньги страны, МВФ настаивает на поднятии банковского процента", – отмечает Паласт. Сразу вспоминаются кризисы 97-98-го годов в нескольких странах, и, конечно, конец 2008-го в Украине. Как говорит Стиглиц, более высокий процент подрывает ценность собственности, разрушает национальное производство и опустошает государственные финансы. Британский экономический журналист, который сам десятилетие проработал во Всемирном банке, Мартин Вулф, жестко критикуя Стиглица, все же соглашался с ним в важном вопросе. Мол, либерализация движения капитала, продолжавшаяся последние два десятилетия, в сочетании с ошибочными подходами к регулированию обменного курса и слабостью финансовых систем привела к серии кризисов, например в странах Юго-Восточной Азии. "Стиглиц абсолютно прав, обвиняя МВФ и другие институты в том, что они не предостерегли и не защитили эти страны от катастроф", – писал Вулф в 2002 году.

Еще будучи главным экономистом Всемирного банка, Стиглиц утверждал, что кризис в Восточной Азии "не является опровержением восточно-азиатского чуда". "Ни в одном другом регионе земного шара никогда не было столь драматического роста доходов и избавления от бедности такого большого числа людей за столь короткое время. Достижения иллюстрируются десятикратным ростом доходов на душу населения в Южной Корее за три десятилетия – беспрецедентный успех с весомыми дозами правительственного вмешательства, в нарушение "Вашингтонского консенсуса". Серьезная финансовая суматоха в Азии может частично быть результатом того, что там отошли от стратегий, которые очень хорошо служили этим странам, включая хорошо регулируемые финансовые рынки", – заключает Стиглиц о кризисе 98-го.

По его словам, потоки капитала, возникшие в результате либерализации рынка, не оказывают стабилизирующего воздействия. Напротив – они оказываются в высшей степени дестабилизирующими. Либерализация рынка капитала никак не связана ни с ускорением роста, ни с увеличением инвестиций, подчеркивает нобелевский лауреат.



Известный исследователь китайских реформ Андрей Девятов в книге "Китайская специфика" пишет: "Китайская открытость – это... закрытость китайского рынка от западного рынка без границ..."; "приветствуется неограниченный ввоз валюты в Китай, а вывоз... строго контролируется..."; "бегство инвестированного в Китай капитала исключено...".

Уже в 2009 Стиглиц приводит в пример Китай и Индию: "Обе эти страны очень хорошо пережили глобальный финансовый кризис. В Индии на протяжении последнего десятилетия годовой рост составлял более 5%. В Китае этот показатель был еще больше. Ни та, ни другая страна не последовала мнению авторитетов и не либерализовала финансовый рынок". Как и Корея, они брали пример с Японии, которая не разрешала экспорта капитала до тех пор, пока экономика крепко не встала на ноги.



По словам Хомского, поражает сравнение Восточной Азии с Латинской Америкой. Если первый регион имеет наилучшие социальные показатели, в том числе и в отношении неравенства, то второй – наихудшие. Импорт в Латинскую Америку сильно перекошен в сторону потребления для богатых, а в Восточной Азии – в сторону производственных инвестиций. Утечка капиталов из Латинской Америки приближается по уровню к ее сокрушительным для экономики долгам; в Восточной Азии до самого последнего времени она подвергалась жесткому контролю. В Латинской Америке богатые, как правило, освобождены от социальных обязательств, в том числе – от налогов. Как подчеркивает бразильский экономист Брессер Перейра, главная проблема Латинской Америки состоит не в "популизме", а в "подчинении государства богачам".

Экономика латиноамериканских стран также была более открытой для иностранных инвестиций, чем экономика Восточной Азии. Как утверждают аналитики Комитета ООН по торговле и развитию, начиная с 1950 года, зарубежные транснациональные корпорации в Латинской Америке "контролировали значительно большие доли промышленного производства", чем в успешно развивавшихся странах Восточной Азии. Даже Всемирный Банк допускает, что приветствуемые им иностранные инвестиции и приватизация в Латинской Америке "имели тенденцию заменить прочие потоки капитала", передавая контроль зарубежным странам и отправляя прибыли за границу.

Украину в последнее время как раз очень часто сравнивали со странами Латинской Америки. В то же время, нужно понимать, что речь не идет о том, чтобы ограничивать приход в Украину иностранных инвестиций. Напротив, в последние годы конкуренция между странами за прямые иностранные инвестиции обостряется. В этих условиях транснациональные корпорации, принимая решение о размещение капитала, берут во внимание множество факторов от политической стабильности и качества законодательной базы до наличия налоговых льгот. Например, в 1999 году 49% ($420 млрд.) американских инвестиций пришлось на Европу, а 62% ($425 млрд.) европейских – были вложены в США. При этом на долю африканских стран пришлось лишь 1,2% прямых иностранных инвестиций. На протяжении десятилетий США остаются бессменным лидером по привлечению инвестиций. С началом века значительно прибавил Китай и страны Юго-Восточной Азии. Несмотря на кризис и общее уменьшение инвестиций все же лидерство в списке сохранили Соединенные Штаты, на втором и третьем местах – Франция и Китай, далее следуют Великобритания и Россия. В 2009 году, по данным ООН (UNCTAD), объем прямых иностранных инвестиций сократился на 38,7%. Наименьшее сокращение – в Китае (2,6%), наибольшее – в Великобритании (92,7%). В то же время вырос объем средств инвестированных в Германию – на 40,7%.

Украине также очень нужны инвестиции, преимущественно в модернизацию существующих и создание новых производств, особенно с высокой добавленной стоимостью. И для этого нужно еще очень многое сделать. А главное, создать эффективное государство и научиться отстаивать свои интересы.

Продолжение следует.

Читайте также:



Часть 1. "Как строилась мировая экономическая система".

Часть 2. "Механизмы сохранения влияния".



Часть 3. "Становление МФО. Реформы в Эквадоре"



Часть 4. "Вашингтонский консенсус". Приватизация и свободная торговля"