В День рождения Владимира Путина
Придя к власти в 2000 году, Владимир Путин в глазах россиян выглядел почти как спаситель. Просто потому, что уровень существующих на тот момент запросов государства и общества политик типа Бориса Ельцина, вряд ли, мог реализовать. Как в свое время политбюро не способно было на перестройку. Поэтому и появился Михаил Горбачев. На смену Горбачеву пришел Ельцин, чтобы осуществить переход от СССР к РФ. На смену Ельцину пришел Путин, чтобы реализовать задачи 2000-х – укрепление государственности, подавление сепаратизма, построение госкапитализма. И, в общем, их реализовал.
К концу нулевых эти запросы исчерпали себя. По идее, Путин должен был или озвучить новую повестку перед РФ (предусматривающую модернизацию экономики, прежде всего), или уступить место новому лидеру, способному это осознать и осуществить. Вместо этого, действующая российская власть не просто остановилась, а ушла в сторону – в Крым и на Донбасс. Со всеми вытекающими – изоляционизмом, который, как оказалось вовсе не перспективный (хотя раньше Кремль заявлял обратное), санкциями, разрушением советского геополитического наследства, сомнительной легитимностью процессов и т.д.
Оказалось, что политика конфликтов и расколов по всему миру, вместо собственного развития, – это и есть реакция российской власти на внутренние вызовы. Для Кремля мир, фактически, поделился на "бандеровцев" и "не бандеровцев", и на первое место вышел самый простой способ достижения целей – нарушение правил и военный шантаж. А на фоне этого произошел колоссальный уход российской власти от реальных задач государства. И пока Россия продолжает бороться с "бандеровцами" по всему миру, убивая собственную экономику и фашизируя свое общество, в это время крупный сосед РФ – Китай (а восточные регионы РФ подвержены медленной китаизации) активно развивается. С 1 октября китайский юань, кстати, включен в корзину резервных валют Международного валютного фонда, наравне с долларом, евро, японской йеной, британским фунтом (то есть, МВФ фактически признал растущее значение китайской валюты и экономики страны).
При этом откат обратно, даже если часть российских элит понимает ошибочность изоляционистского пути, представляется довольно сложным в краткосрочной перспективе – из-за взаимозависимости лидера и консервативного большинства в РФ. 343 голоса у "Единой России" в Госдуме, да еще и недолегитимной – итог такого подхода, то есть, это демонстрация отсутствия политического процесса как такового в России. Эта взаимозависимость определяет пределы и горизонты друг друга, за которые выйти очень сложно. В такой рамке никакие изменения априори невозможны. А это значит, что накапливание ошибок по принципу снежного кома будет только нарастать.
Во-первых, пропаганда сепаратизма на Донбассе может ударить бумерангом по самой России, как многонациональной и многоконфессиональной стране. Российские власти боятся майданов, хотя смена власти в РФ по принципу "власть-оппозиция" – это, вряд ли, реальный риск. Сепаратизм на фоне экономически слабой России, а также внутриэлитные/внутрисистемные конфликты – куда более реальные угрозы. Сломы Российской государственности на протяжении всей истории происходили на фоне ослабленной России и на фоне власти, не чувствующей реальных угроз. В Украине же, в отличие от РФ, несмотря на разность менталитетов регионов, нет реальных предпосылок для сепаратизма – ни политических, ни экономических, ни этнических, ни культурных. В этом смысле все разговоры о необходимости федерализации, навязываемые Кремлем и зачастую озвучиваемые Виктором Медведчуком – тоже абсолютно бессмысленны и бесперспективны. Украинские граждане хотят не меньше, а больше государства, то есть эффективного государства – справедливых и честных судов, правоохранительных органов, работающих на безопасность граждан, адекватной налоговой политики и т.д., в общем, всего того, что создает базовые условия для развития государства. Все разговоры о необходимости федерализации – скорее, из области фантомных ощущений. Но поскольку никакой содержательной позиции не только по отношению к Украине, но даже и по отношению к самой себе у России нет, то российская власть продолжает воспроизводить мантру о федерализме.
Во-вторых, Россия стирает память собственных граждан и сама же уничтожает "русский мир". Отсутствие реальной мотивации агрессии РФ против Украины заставляет использовать российскую власть для формирования псевдообоснования "мягкую силу" (язык, религию, родственные связи между гражданами стран), а также историческую память, поскольку при помощи этих инструментов можно формировать расколы. Искусственность версий об угрозе украинских "нацистов" требует все новых и новых бредово-фантастических версий. Вот, скажем, в России ухватились за цитату израильского президента по поводу Бабьего яра, не понимая, что исторические споры или конфликтные ситуации, даже если они и были, не влияют кардинально на уровень современных межгосударственных отношений (позиция Израиля по Крыму тому подтверждение). То, что в России пытаются связать темы Бабьего яра, Майдана и сбитого Боинга (а именно так освещались события последних недель на российских федеральных телеканалах), говорит об отсутствии реального объяснения агрессивной политики РФ по отношению к Украине. Ипользование истории как пропаганды (даже не как идеологии) – демонстрация безсодержательности. Кроме того, налицо постерпенное исчерпание пропагандистских тем и дефицит образа "бандеровца".
В-третьих, у России, как оказалось, нет долгосрочной политики. Вместе нее – все чаще "калинка-малинка" (как компенсаторный механизм, "хорошая мина" при "плохой игре"). Для протоимперии, то есть страны, претендующей на статус империи, отсутствие стратегии – это очень неприлично. Позиция Кремля по Крыму – это ведь не стратегия. Говорить, что исторически вопрос полуострова закрыт, и при этом придерживаться антиисторической линии/логики (меньше, чем за сто лет, пытаться дважды выгнать крымских татар) – это не стратегия, а импульсивность. И, кстати, хотела бы напомнить цитату Владимира Путина из интервью немецкой телекомпании ARD от 29 августа 2008 года: "Крым не является никакой спорной территорией. Там не было никакого этнического конфликта, в отличие от конфликта между Южной Осетией и Грузией. И Россия давно признала границы сегодняшней Украины. Мы, по сути, закончили в общем и целом наши переговоры по границе. Речь идёт о демаркации, но это уже технические дела. Вопрос о каких-то подобных целях для России, считаю, отдает провокационным смыслом. Там, внутри общества, в Крыму, происходят сложные процессы. Там проблемы крымских татар, украинского населения, русского населения, вообще славянского населения. Но это внутриполитическая проблема самой Украины. У нас есть договор с Украиной по поводу пребывания нашего флота до 2017 года, и мы будем руководствоваться этим соглашением".
Позиция по Донбассу – это тоже не стратегическая позиция, а использование псевдосепаратистских образований в качестве инструмента обвала Украины.
А главное – что выход из ситуации Кремль видит исключительно в субъективном подходе, то есть в смене/ослаблении личностей. В частности, в США, Франции и Германии после выборов. Это значит, что осмысленной позиции, с учетом объективных реалий у российской власти нет. Ставка делается исключительно на субъективный фактор.
Поэтому Путину в День рождения можно пожелать подумать о перспективах России, а не о перспективах собственного политического режима. Игры несоответствия, которыми сейчас занимается Кремль – несоответствие политического предложения задачам государства – больнее всего, в итоге, ударят по самой РФ и ее гражданам. Как только Россия даст адекватный ответ на вопрос относительно видения себя в современном мире (подход "сила есть – ума не надо", пересмотр границ от 1991 года, шантаж ядерным оружием и т.д. нельзя назвать адекватными), тогда и необходимость во внешней агрессии для Кремля станет неактуальной.
