Из жизни животных
Казалось бы, кризис должен стать периодом расцвета украинской журналистики. Ведь, кому как не ей быть сейчас той острой иголкой, которая постоянно оказывается в самом неудобном месте у власть имущих, заставляя их думать не только о набивании собственных карманов, но и о каких-то действиях на благо страны. Однако наблюдая за сообщениями, которыми пестрит отечественная пресса и мельтешит телевизор, в журналистике по-украински начинаешь разочаровываться – в основном, ее представители физически не способны бороться за интересы общества. Почему? Наверное, потому что сами представляют его самую антисоциальную, животную сторону.
Слушая пылкие воззвания журналиста, его аудитория делится на две части. Одна половина хочет протянуть руку дяде из телевизора и сказать – да, я с тобой, товарищ. Unitis Viribus Glorious – или, для тех, кто плохо учился в школе, "совместными усилиями победим". У второй половины закрадываются подозрения о психическом здоровье индивидуума, который вместо того, чтобы найти нормальную работу и заработок, выбрал возможность говорить правду и нищенствовать. Но и у тех и у других, в конечном итоге, любой журналист вызывает жалость, как и любой другой юродивый.
В древние времена таких людей тихонько удушали в подворотне, чтобы не портили воздух. Однако в эру победившего гламура их принято ценить, уважать и даже помогать материально. В верхах это модно называть "поддержкой свободы мысли" или "відродженням української свідомості" – в зависимости от того, кого критикует тот или иной правдоруб. Журналистов защищает Конституция и Президент. И они этим весьма успешно пользуются.
Наверное, в мире животных никто не умеет так умело приспосабливаться к окружающей среде, как политический или экономический журналист. Взять хотя бы его манеру одеваться: не смотря на наличие приличных ботинок и костюма, в парламенте или на встречу с ньюс-мейкерами он ходит в последнем рванье, выковыривает грязь из-под длинных ногтей, делает закладки в блокноте из потертых троллейбусных талончиков. На званных обедах журналист постоянно давится дешевыми канапе, и выглядит при этом так, что приглашающей стороне очень хочется завернуть ему объедки с собой. Или, на худой конец, помочь материально.
Ведь стоит включить телевизор, открыть газету, или послушать радио в автомобиле – и вся ваша сущность наполнится ощущением того, что все мысли, все желания и устремления журналиста направлены на борьбу с кризисом, коррупцией и бытовой антисанитарией. Во время работы взгляд журналиста пылает, голос – гремит как сталь, поза – выражает солидарность со всеми жертвами Голодомора.
Но, как только оканчивается эфир, уходят последние формы в типографию или выключается микрофон в студии, с журналистом происходят странные метаморфозы. Потеряв контакт с потенциальным спонсором или аудиторией, он тут же теряет все желание бороться за правду, равенство и братство. И – аллилуйя! – становиться обычным человеком, который плюет на пол, сквернословит и, по возможности, старается что-то украсть. Вне рабочего времени журналист постоянно ищет, кому бы ему подороже продаться, и часто даже находит способ служить двум господам, рекламируя в одном номере журнала рейтинг 50 самых надежных банков и буквально на соседних страницах рассказывая, как эти банки можно кинуть.
То есть, повторяет ту линию асоциального поведения, которую только что клеймил последними словами в разгромной статье или телешоу – сам превращаясь в того низкого плебея, который лебезит перед начальством и посылает его нах... за глаза, голосует за Тимошенко-Януковича, пьет пиво на улице и постоянно теряет деньги на росте курса доллара.
А может ли человек бороться сам с собой – и победить? Нет. Поэтому и украинская журналистика не может победить кризис. Ведь он в ней внутри.
